– Хм. – Но он ушел. Слава Богу, подумала я.

В следующую ночь я проснулась и несколько мгновений лежала, испытывая непонятную тревогу. Затем вспомнила: убийства и моя роль детектива, Джон и Синклер. И это далеко не все.

Мари сидела в кресле возле моей кровати, глядя на меня с укоризной.

– В чем дело? – спросила я.

– Раньше вы бывали дома гораздо чаще, – сказала она грустно.

– Извини, солнышко. У меня всякие дела... но не важно. – Я не собиралась обсуждать с ребенком обезглавленные трупы. Вместо этого я села, спустив ноги с постели. – Ты не находишь, что в этой пижаме что-то не так?

– Нет. Мне она нравится.

– Мне тоже. – Глупый Синклер. – Мне нужно кое-что сделать сегодня вечером, но, возможно, завтра мы могли бы... о! – Я споткнулась, вылезая из кровати (она была размером с вагон поезда) и упала на Мари.

Фактически я упала сквозь Мари. Это было все равно как нырнуть в озеро в феврале. Я с грохотом рухнула на ковер и могла видеть ее маленькие ножки, торчащие из-под моей подмышки.

Хорошо еще, что мне не надо было дышать. Потому что в этот момент у меня перехватило дыхание.

– Не сердитесь, – пробормотала Мари. – Я не хотела вам говорить.

– О Боже! Ты... ты... – Я провела рукой по ее голове. Тысяча чертей! В моей спальне живет привидение!

Я с трудом поднялась и бросилась вон из спальни, не обращая внимания на мольбы Мари вернуться. К счастью, дверь была открыта, не то я бы прошла сквозь нее. Я чуть не сбила с ног Джессику, спускаясь по лестнице, и выскочила прямо на парадное крыльцо, где врезалась в Синклера с такой силой, что отлетела от него и повалилась на тротуар, как оглушенная пчела.

– Я думал, что ты собираешься избавиться от этой нелепой пижамы.

Я вскочила и буквально вскарабкалась по нему, как по дереву.

– Эрик, Эрик, случилось самое худшее... там... в моей комнате... – Я указала на дом.

Он схватил мои руки.

– В чем дело? Тебе больно? Кто-нибудь обидел тебя? Джон здесь? Я оторву ему яйца, если он...

– Моя комната... в моей комнате... там Мари... в моей комнате...

– Ваше величество, успокойтесь. В чем дело? – Тина бежала ко мне навстречу. Они, должно быть, только что подъехали. Прекрасно! И не подумали позвонить. Даже в состоянии паники я почувствовала раздражение. – Кто-нибудь снова попытался вас убить?

– Если бы! В моей комнате мертвая девочка!

– Мертвая девочка стоит передо мной, – заметил Синклер озадаченно.

– Не я, дурак!

– Пошли. Покажи мне. – Он схватил меня за руку, но я тут же выдернула ее с такой силой, что снова едва не упала.

– Нет! Я не могу вернуться туда. Эрик, не могу! Я поеду с тобой в «Маркетт», ладно? Только давай поедем прямо сейчас. Я поведу машину. Поехали. О'кей?

Темные брови Эрика поднялись так высоко, что, казалось, еще немного – и они съедут со лба.

– Ну что ж, – медленно произнес он, – если ты так сильно боишься...

– Не слушай ее, – прикрикнула Тина. – Дурак! Она не знает, что говорит.

– Разве так разговаривают с королем? – спросил он обиженно.

Она хмыкнула.

– Когда король ведет себя как осел, то да. Пойдемте, ваше величество. Посмотрим на мертвую девочку.

– Вы, ребята, с ума сошли. Я не вернусь туда!

– А как же твои туфли?

Верно. Теперь мне придется их выбросить. Я не знала, могла ли Мари покрыть мои туфли каким-нибудь призрачным веществом, но не собиралась рисковать.

– Вы пойдете со мной? – спросила я, стараясь не показывать, какую испытывала панику.

– Да, конечно. – Синклер погладил меня по голове. Но я не прореагировала на его ласку – у меня были проблемы поважнее. – Не бойся. Я не верю, что это та женщина, которая уничтожила Ностро.

– Это совершенно другая женщина.

– Откровенно говоря, я всегда думал, что ты слишком ветреная и капризная, чтобы испытывать настоящий страх.

Я выдернула руку.

– Иди к черту.

– А, так-то лучше. Теперь я вижу перед собой подлинную королеву.

Джессика открыла дверь. Она была растрепанной и раздраженной.

– Вы чуть не убили меня, – жалобно проговорила она. – Что тут происходит?

Я дрожала как мокрая псина.

– Ты не поверишь.

Она поднималась за нами по лестнице, не переставая причитать. Я не вошла в свою комнату, распахнув перед ними дверь, и вновь почувствовала, что теряю самообладание. Мари все еще сидела в кресле, оттопырив нижнюю губу и обиженно глядя на меня.

– Вот! Мертвая девочка! Синклер покачал головой:

– Я никого не вижу, Элизабет.

Я показала на Мари.

– Но она прямо здесь. В кресле возле моей кровати. Видите?

Они все смотрели на меня. В том числе и Мари, отчего становилось не по себе. Я попробовала снова.

– Она вот здесь. В комбинезоне, с бантом на голове. В туфлях с цветными застежками. Как вы можете не видеть этих чудесных туфель? – Я обернулась к Тине и Синклеру. – Вы ведь видите ее, правда? Особое вампирское зрение или что-то вроде этого?

– Не вижу, – извиняющимся тоном сказала Тина.

– Вы не можете не видеть. Она прямо здесь!

– Извините, ваше величество. Не вижу. – Затем Синклер, который все еще всматривался в пространство, ударил ее по локтю, и ее глаза расширились. – Ага, теперь вижу.

– Вы, ребята, врете, – вмешалась Джессика. – Я так напрягаю зрение, что у меня заболела голова, но никого не вижу.

– Вот же она, – показал Синклер. – Девочка, ребенок. Светленькая. С большими глазами. И спутанными волосами.

– Ха! Значит, вы ее в самом деле видите!

– Видим, – осторожно сказал Синклер, – потому что ты этого захотела.

О, что это еще за чушь?

– О чем ты говоришь?

– Ты заставила нас увидеть, – объяснила Тина.

– О чем это вы, ребята, толкуете?! – практически закричала Джессика.

В этот момент Мари расплакалась.

– Прекратите! – рыдала она. – Я ненавижу, когда обо мне говорят так, словно меня нет.

– Господи, солнышко, не плачь, – быстро сказала я.

– В чем дело? – спросила Джессика.

– Она говорит, что ей не нравится, когда мы говорим о ней так, будто ее здесь нет.

– Скажи ей, что мы извиняемся, – попросила Джессика, вращая глазами.

Мари заплакала сильнее.

– Я все слышу.

– Джессика, уйди, – прикрикнула я. – От тебя никакой помощи!

– Охотно! Я не нуждаюсь в галлюцинирующих кровососах. Плюс к тому же сегодня днем я не спала и до смерти сыта этими полуночными собраниями. – Она выскочила, громко хлопнув дверью.

– Мари. – Я наконец начала успокаиваться. Ребенок был мертв и все такое, но она напугала меня не нарочно. И она была такой маленькой. – Мари, почему ты не сказала мне, что ты... хм...

– Потому что я знала, что вы будете так себя вести, – прорыдала она.

Я не могла этого выдержать. Бедняжка! Мертвая и брошенная, одна со мной в этом огромном доме. Навечно!

Я быстро пересекла комнату, встала на колени и обняла ее. И почти сразу же отпустила. Это было все равно что обнимать ледяную скульптуру. Но по крайней мере теперь я могла до нее дотронуться.

– Не плачь! – прошептала я в ее детское, маленькое, призрачное ушко. – Мы все устроим.

Она всхлипнула и тоже обняла меня. Слишком крепко для ребенка.

– Нет, вы не сможете. Никто не сможет.

– Мы не похожи на других людей, которые раньше тут жили, – прокомментировал Синклер.

Я повернулась и посмотрела на него, сажая Мари себе на колени.

– Что, теперь ты нас слышишь?

– Да. Она сначала говорила очень тихо, но теперь я ее прекрасно вижу и слышу. – На его лице появилось странное выражение. – Благодаря тебе.

– О, прекрати. Послушай, Мари, есть ли причина, по которой ты находишься здесь? Может быть, нам надо найти твои... хм... кости или что-то еще?

– Нет.

– Смотри, а то мы можем поискать.

– Превосходное занятие для воскресного вечера, – пробормотал Синклер.

Я проигнорировала его слова, возвращаясь к своей теме.

– Да, мы поищем. Затем, когда мы найдем твои... когда мы найдем тебя, мы сможем как следует похоронить тебя, и ты отправишься на небо.